Благовещение принадлежит к числу двунадесятых праздников. Это евангельское событие описал только один евангелист – апостол Лука. Благую весть возвестил Деве Марии Архангел Гавриил – весть о грядущем рождении от нее Спасителя мира: «Радуйся, Благодатная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами» (Лк. 16: 28). Архангел обещал таинственное зачатие: «Дух Святый найдет на Тебя, и сила Всевышнего осенит Тебя» (Лк. 16: 35). В ответ ангельскому возвещению Пресвятая Дева, прозревшая в сказанном волю Божию, произносит весьма судьбоносные для всего рода человеческого слова: «се, Раба Господня; да будет Мне по слову твоему»(Лк. 16: 38). Согласно преданию, в минуту произнесения этих слов Девой Марией и произошло непорочное зачатие ею Иисуса Христа.

Отцы Церкви неизменно подчеркивают значение смирения Пресвятой Девы перед волей Всевышнего. Они удостоверяют: воплощение было не только делом Отца, Его Силы и Его Духа, но также делом воли и веры Пресвятой Девы. Без согласия Непорочной, без содействия ее веры план домостроительства Божия остался бы неосуществленным. И только после согласия Девы Марии Бог принимает ее в Матери и заимствует у нее плоть: как Сам Спаситель воплотился добровольно, так же Ему было угодно, чтобы и Его Матерь родила Его по своей доброй воле. Свт. Афанасий Великий пишет: покорность и согласие Марии стало исповеданием ее веры.

Оценивая значение события Благовещения, святые отцы называют возвещение архангела Гавриила к Деве Марии первой благой вестью для человечества после его грехопадения. Свт. Иоанн Златоуст называет Благовещение «корнем праздников», иными словами, основанием самой христианской истории. В православии образ Богоматери отождествлялся с той дверью, через которую в наш земной мир вошел Господь Иисус Христос.

По учению Церкви, таинственное зачатие Девы Марии есть великая тайна благочестия. В лице Девы Марии человечество принесло в дар Богу самое чистое его творение – Непорочную (Пречистую) Деву, способную стать матерью Сына Божия. И Бог, принявший этот великий дар целомудрия, ответил на него Своим даром – даром благодати Святого Духа.

Отметим также еще одно очень важное положение святоотеческого учения. Согласно таковому, Бог отправил архангела Гавриила с благой вестью в день Сотворения мира. Эта мысль отцов Церкви помогает нам осознать значение и величие события Благовещения в плане Божия домостроительства – в качестве еще одной возможности, предоставленной человечеству для своего спасения.

О том, какое важное значение придавали событию Благовещения еще христиане античной эпохи, свидетельствует факт возведения в нач. 4 в. св. равноапостольной императрицей Еленой базилики Благовещения в Назарете – на том самом месте, где, согласно преданию, исторически состоялось благовестие Деве Марии.

Следует сказать, что сознание эпохальности и судьбоносности события Благовещения достаточно долго удерживалось и в мирском европейском сознании. В частности, с таковым соотносился календарный год Англии вплоть до сер. 18 в. А столь популярное на Западе музыкальное произведение «Ave Maria» представляет собой мелодическое переложение «Ангельского приветствия» в момент Благовещения. Иными словами, это  католическая молитва, обращенная к Деве Марии: «Радуйся, Мария, благодати полная! Господь с Тобою; благословенна Ты между женами, и благословен плод чрева Твоего Иисус. Святая Мария, Матерь Божия, молись о нас, грешных, ныне и в час смерти нашей. Аминь». При этом в Западной Европе еще в эпоху раннего средневековья утвердилось воззрение: имя Eva (Ева) является анаграммой слова Ave. Иными словами, образ Евы рассматривался как своеобразный прообраз Девы Марии. Отсюда следовало отношение к Деве Марии как к «новой Еве» – к новой праматери обновленного во Христе Иисусе рода человеческого.

Ошеломляющим становится для христианина упоминание о Благовещении в Коране (3: 45-51, 19: 16-26)! Хотя следует сознавать, что для мусульманской ментальности такой сюжет не имеет эпохального для всей мировой истории значения, поскольку в исламе Иисус Христос признается, подобно Мухаммаду, пророком.

Событие Благовещения праздновалось еще древними христианами. Мы помним, что свт. Иоанн Златоуст называл его «корнем праздников». Его особенное значение было определено правилом Шестого Вселенского Собора (7 в.), установившего: в день Благовещения должна совершаться полная Литургия – даже в том случае, если празднование приходится на время Великого поста. Согласно Типикону, в этот день служится Литургия свт. Иоанна Златоуста.

Праздничные молитвословия Благовещению написали великие песнословцы – Роман Сладкопевец (6 в.), Иоанн Дамаскин (8 в.) и др. В богослужебных текстах звучат ветхозаветные пророчества о воплощении Сына Божия, воспевается величие Пресвятой Богородицы, принявшей в себя Бога и в этом уподобившейся «неопалимой купине». Песнопения Церкви доносят до нас и важные догматические положения – о том, что, благодаря событию Благовещения, небо вновь воссоединилось с землей и род человеческий обрел причастность Творцу.

Отметим, что сама духовная содержательность праздника в Восточной и в Западной Церкви обрела разную направленность. В древней греческой Церкви первоначальным его названием стали слова ангельского приветствия – «Радуйся, благодатная» (Лк. 1: 28)). Современное же наименование «Благовещение» появилось в церковном сознании лишь в 7 в. Изначальным же латинским названием было Зачатие Христа или Праздник Воплощения. И такое понимание события Благовещения как нельзя лучше соответствовало католическому воззрению на Деву Марию как на «новую Еву». Отсюда, в свою очередь, вольные живописные образы Богоматери в западноевропейском искусстве, в котором прообразами Пресвятой Девы становились реальные светские львицы. Впрочем, даже такой исход в изображении вероучительного сюжета следует признать наиболее приемлемым именно для европейской культуры – даже с точки зрения мирской этики.

Современное официальное название праздника Благовещения в Римско-католической Церкви – «Благовещение Господа Иисуса Христа» – также наделяет само евангельское событие иным, нежели в православии, смыслом.

Обратимся к иконографии Благовещения. Его первые изображения появились еще в римских катакомбах во 2 в. На основе этих раннехристианских зарисовок и сложился византийский, а позднее и русский иконописный канон, сохраняющий свою ортодоксальную неизменность. Стародавнее изображение евангельского события в русской иконописи имеет следующий вид. Предстоящая архангелу Гавриилу Богоматерь держит в руках красную пряжу (см.Благовещение. Мозаика. София Киевская. сер.11 в.).Этот сюжетпришел к нам из апокрифического (неканонического) повествования. Однако он стал возможен в иконографии по следующей причине. Апокрифические тексты о Благовещении не противоречат каноническому евангельскому тексту, лишь добавляя к излагаемой истории ряд подробностей, которые и составили иконографию праздника. В частности, согласно апокрифам, Деве Марии по жребию выпало соткать для Иерусалимского Храма новую пурпурную завесу. Сев за прялку, она увидела архангела.

В более поздних толкованиях прядение Девы Марии обрело дополнительный сакральный смысл: пурпурная пряжа стала аллегорией плоти Христовой – символом ее избрания на роль Богоматери. Сцена прядения отображала готовность Пречистой Девы одеть Сына Божия багряницей своей плоти. Обоснование именно такого толкования святые отцы видели в апостольском послании, сравнивающим завесу Храма с плотью Христа (Евр. 10: 19-20).

Само это уподобление, в свою очередь, восходило к реальным событиям: в момент Распятия храмовая завеса, закрывавшая вход в Святое Святых, разорвалась (Мф. 27: 51) – подобно телу распятого Христа, открывшего доступ в небесное святилище ценой Своей Крови. Изложенный сюжет использует в своем Великом покаянном каноне и прп. Андрей Критский: «Как из цветного пурпура во чреве Твоем, Пречистая, соткалась мысленная порфира – плоть Эммануила» (песнь 8).

В православном богослужении нашла свое отображение и иконографическая поза ангела. Образ архангела Гавриила восходит к изображениям античного вестника в классическом древнем искусстве. Только в 5 в. у него появляются крылья, иконописное изображение которых таково: одно крыло простерто за спиной, а другое поднято вверх – в знак приветствия Девы Марии. Это-то символическое движение и вошло в православный богослужебный строй: оно совершается диаконом при произнесении ектений.

Иконографическое изображение пейзажа в сцене Благовещения также символично. Пейзажный вид обычно совершенно ирреален: нашему взору открывается храм-дворец с золотыми стенами и с прекрасным райским садом. Тем самым пейзаж отсылает нас к библейскому образу Небесного Иерусалима. При этом сама архитектура дома удостоверяет нас в том, что Дева стала Богоносной палатой. Этот образ Богородицы создается также и изображением ее трона-алтаря. Одним словом, Богоматерь прославляется теперь как «одушевленный храм», в котором отныне обитает Сам Господь.

Однако со временем пейзаж практически полностью вытесняется интерьером, отображение которого опять-таки символично. Прежде всего, в сцене Благовещения мы обычно видим велум – ткань (обычно красного цвета), перекинутую с одного строения на другое в виде полога. В иконописи велум, как правило, обозначает сам интерьер как таковой. Но здесь он служит также своеобразным символом нераздельной связи Ветхого и Нового Заветов. При этом интерьерное пространство на иконе становится закрытым и стесненным, вызывая ассоциации с целомудренной непорочностью.

Виднеющийся вдалеке, за прочной стеной сад также служит явным символом приснодевстваМарии. Эту ассоциацию усиливает образ огражденного сада, знаменующего обособленность, закрытость души от греха и грядущее спасение величайшей праведницы – Девы Марии, а через нее и всего человечества. Такой сад напоминает нам «Вертоград заключенный» – прообраз рая из ветхозаветной «Песни песней Соломона» (Песн. 4:12-15). Стихи самого царя Соломона живописуют пламенную любовь жениха и невесты. Однако в святоотеческих толкованиях «Песни песней» образы невесты и сада связываются с Богородицей: в словах «вертоград заключен, источник запечатлен» видится знамение приснодевства Богородицы, а в садовом источнике живых вод – Самого Иисуса Христа, который входит в сад, не нарушая девства Богоматери. Интересно, что в наиболее завершенной форме иконографии сад показывается через застекленное окно. Проникающий сквозь оконное стекло животворящий луч света обретает выраженный сакральный подтекст и максимально усиливает ассоциацию приснодевства Марии.

Показательно, что в Западной Европе тема Благовещения не получила своего иконографического развития. Однако сам сюжет, лирический и одновременно праздничный, обрел широкую популярность в религиозной живописи. Особенно распространены два живописные сюжетные композиции. В одной из них Дева Мария изображается с раскрытой книгой, поскольку, согласно церковному преданию, в момент явления архангела Гавриила она читала библейскую книгу Исайи с его пророческими словами: «Се, Дева во чреве примет, и родит Сына». Однако с 15 в. популярным становится другое, сугубо аллегорическое изображение Благовещения как мистической охоты на единорога, отдыхающего с Девой Марией в саду.

Единорога преследует Архангел Гавриил. Соответственно он рисуется в образе вооруженного копьем охотника, в сопровождении четырех собак (хотя и со свитком о благой вести). В свою очередь собаки символизируют христианские добродетели – Милосердие, Истину, Мир и Справедливость (или же четырех монахов-доминиканцев, стремящихся наряду с названными добродетелями еще и к постижению Божественной истины). Богоматерь призвана спасти и укротить единорога, что в силах совершить только непорочной деве. Таким образом, этот сложный аллегорический сюжет мистической охоты показывает нам Деву Марию в качестве земного убежища мистического единорога-Христа, акцентируя первоочередное внимание зрителя на ее непорочной чистоте.

Народная традиция очень чтит праздник Благовещения, почитая Благовещеньев день как «самый большой у Бога праздник», когда даже «птица гнезда не вьёт». Согласно славянским представлениям, на Благовещение весна зиму поборола. В некоторых местностях в ночь на этот день жгли костры – «палили зиму» и «грели весну», призывая «благоволить Мать Божью и Гавриила-Архангела урожаем». Селяне верили, что на Благовещение открывается небо и в это время можно «выпросить себе от Бога славу»: стать богатым и счастливым. Вечером на Благовещение искали раскрывшуюся в небе бездну с большой яркой звездой, чтобы успеть крикнуть Богу: «Боже, дай мне великую славу!» – Божие благословоение на житейские дела.

Издавна в этот день благой вести о воплощении Христа, «праведного Солнца», существовал обычай выпускать на волю птиц – в напоминание о том, что благая весть и свобода даны не только людям, но и всякому творению Божию.

Напомним, что в тропаре праздника Рождества Пресвятой Богородицы Иисус Христос воспевается как возсиявшее из нее Божественное «Солнце правды». И что и по сей день, в праздник Благовещения, следуя древнему обычаю, Патриарх Московский и всея Руси выпускает с паперти Благовещенского собора стаю голубей.

В заключение отметим: уже со 2 в. Благовещение рассматривалось как первый акт искупления в христианской истории, в котором смирение Девы Марии уравновешивает непослушание Евы: целомудренной плотью Богоматери обновляется новозаветное человечество. Отсюда богословская формула св. Иеронима (342-420 гг.): «Смерть – через Еву, жизнь – через Марию». Глубинную догматическую сущность Благовещения выразил один из современных богословов: «…через Благовещение Слово стало той плотью, которую мы можем вкусить в Причастии».

Если Благовещение приходится на Страстную седмицу, устав Церкви разрешает употребление в пищу вина и елея.

Песнопения празднику

Тропарь, глас 4:

Днесь спасения нашего главизна и еже от века таинства явление: Сын Божий Сын Девы бывает, и Гавриил благодать благовествует. Темже и мы с ним Богородице возопиим: радуйся, Благодатная, Господь с Тобою.

Кондак, глас 8:

Взбранной Воеводе победительная, яко избавльшеся от злых, благодарственная восписуем Ти, раби Твои, Богородице, но, яко имущая державу непобедимую, от всяких нас бед свободи, да зовем Ти: радуйся, Невесто Неневестная.

Слово о Благовещении

Благовещение – это день благой вести о том, что нашлась во всем мире людском Дева, так верующая Богу, так глубоко способная к послушанию и к доверию, что от Нее может родиться Сын Божий. Воплощение Сына Божия, с одной стороны, дело Божией любви – крестной, ласковой, спасающей – и Божией силы; но вместе с этим воплощение Сына Божия есть дело человеческой свободы. Св. Григорий Палама говорит, что Воплощение было бы так же невозможно без свободного человеческого согласия Божией Матери, как оно было бы невозможно без творческой воли Божией. И в этот день Благовещения мы в Божией Матери созерцаем Деву, которая всем сердцем, всем умом, всей душой, всей своей крепостью сумела довериться Богу до конца.

А благая весть была поистине страшная – явление Ангела, это приветствие: благословенна Ты в женах, и благословен плод чрева Твоего, – не могли не вызвать не только изумления, не только трепета, но и страха в душе девы, не знавшей мужа, – как это могло быть?..

И тут мы улавливаем разницу между колеблющейся – хотя и глубокой – верой Захарии, отца Предтечи, и верой Божией Матери. Захарии тоже возвещено, что у его жены родится сын – естественным образом, несмотря на ее преклонный возраст; и его ответ на эту весть Божию: как же это может быть? Этого не может случиться! Чем Ты можешь это доказать? Какое заверение Ты мне можешь дать?.. Божия Матерь ставит вопрос только так: как это может случиться со мной – я же дева?.. И на ответ Ангела, что это будет, она отвечает только словами полной отдачи себя в руки Божии; ее слова: се, Раба Господня; буди Мне по глаголу твоему…

Слово «раба» в теперешнем нашем словоупотреблении говорит о порабощенности; в славянском языке рабом называл себя человек, который свою жизнь, свою волю отдал другому. И она действительно отдала Богу свою жизнь, свою волю, свою судьбу, приняв верой – то есть непостижимым доверием – весть о том, что она будет Матерью воплощенного Сына Божия. О Ней праведная Елизавета говорит: блаженна веровавшая, ибо будет ей реченное от Господа…

В Божией Матери мы находим изумительную способность довериться Богу до конца; но способность эта не природная, не естественная: такую веру можно в себе выковать подвигом чистоты сердца, подвигом любви к Богу. Подвигом, ибо отцы говорят: пролей кровь, и примешь Дух… Один из западных писателей говорит, что Воплощение стало возможным, когда нашлась Дева израильская, которая всей мыслью, всем сердцем, всей жизнью своей смогла произнести Имя Божие так, что Оно стало плотью в ней.

Вот благовестие, которое мы сейчас слышали в Евангелии: род человеческий родил, принес Богу в дар Деву, которая была способна в своей царственной человеческой свободе стать Матерью Сына Божия, свободно отдавшего себя для спасения мира. Аминь.

   митрополит Антоний (Сурожский)

***

Хронологически, и по существу новозаветная история начинается не с Рождества Иисуса Христа, а с Его Матери — Пресвятой Девы Марии…

Говоря о том, что для спасения рода человеческого Бог избрал особое средство – Богочеловечество, мы ранее уже подчеркивали, что в этом средстве как бы соединяются два начала. Прежде всего, это Божественное присутствие и Божественное всемогущество, ибо только во власти Творца было положить предел действию первородного греха, возвратив человечеству благодать, исходящую от Отца Небесного. Другой составляющей спасения является свободная воля самого человека, ибо без его действенного соучастия в деле искупления греха спасение не имело бы достоинства добровольного выбора. Было чрезвычайно важно, чтобы потомки Адама и Евы сердцем откликнулись на призыв Бога, ответив Ему: мы согласны на то, чтобы обрести спасение, дарованное Тобою, и готовы вместе с Тобой участвовать в этой тайне. Такое согласие от имени рода человеческого произнесла Дева Мария.

… Эти слова: «Се, Раба Господня; да будет Мне по слову Твоему», — не только выражают кроткую готовность Девы Марии принять возвещенное ей Ангелом, но и являются формулой согласия рода человеческого на соработничество Богу в деле спасения.

Это согласие Девы Марии не следует воспринимать как ограничение свободы людей ее личным произволением. Действительно, Дева Мария выступает перед Богом от имени всего человеческого рода. Однако данное Ею согласие не может рассматриваться как покушение на чью-то свободу, ибо каждый, кто свободно принимает Христа, становится соучастником спасительного Божественного действия лично, по своей воле и через собственное усилие. Таким образом, в событии Благовещения реализуется наша собственная свобода выбора.

Известно также скептическое отношение иных людей к чуду бессеменного зачатия неискусомужной Девой … Но ведь Бог есть Творец мира с его физическими законами, и потому невозможное для нас не является невозможным для Него. … Как прекрасно выразился св. Андрей Критский в своем Великом покаянном каноне, «Бог идеже хощет, побеждается естества чин: творит бо елика хощет» (Богородичен 4-ой Песни).

Наше отношение к Благовещению, к непорочному зачатию Пресвятой Девой Сына Божия должно характеризоваться одним словом: благоговение. Нам следует благоговейно веровать в то, что Божия Матерь, по словам св. Амвросия Медиоланского, и после того, как зачала во чреве, осталась Девой, и после того, как родила, осталась Девой. Такова вера Церкви. Как говорит святитель Иоанн Златоуст, «Дух Святой засиял в чистом зеркале, в непорочном теле Девы, образовав совершенного Человека не по закону природы… не из человеческого семени, но… неизъяснимо исткав в ней Зародыш, словно некую ткань, для спасения людей».

Сокрытая здесь великая Божественная тайна не обнаруживает себя ни в человеческом разуме, ни в знаниях, ни в воображении. Стать сопричастником ее возможно только силой веры, ибо содержание, значение и реальность этой тайны открываются нам в религиозном опыте.

       митрополит Смоленский и Калининградский Кирилл

(364)